"Призваны мы на всю нашу жизнь, из рядов только смерть нас уволит", — писал Яир в своем знаменитом стихотворении "Неизвестные солдаты", к которому сам написал мелодию, и оно стало гимном ЛЕХИ. Эти слова точно отражали суть нашего понимания борьбы за национальную свободу, мы чувствовали, что самой историей нам предопределено бороться не на жизнь, а на смерть против британской власти в Эрец-Исраэль.
Мы расстались с нашими старшими товарищами, отделились от ЭЦЕЛя и вышли в одиночку на битву против сил, решивших нас уничтожить. Ишув нас не поддерживал. Многие в ишуве даже испытывали к нам настоящую ненависть. И это тоже не облегчало нашей задачи. И если вопреки таким тяжким обстоятельствам, ЛЕХИ, маленькая организация, не пала духом и существовала вплоть до провозглашения Государства Израиль - это было исключительно благодаря нашей упорной вере в принципы, которые разработал Яир.
Когда через два года после основания ЛЕХИ Яир был убит англичанами, мы смогли продолжить свой путь сами, используя то, чему он нас учил. Яир (Авраам Штерн) родился в 1907 году в Польше (которая тогда была частью царской России), репатриировался в Страну в начале 1926 года, получил среднее образование в ивритской гимназии "Рехавия" в Иерусалиме и в октябре 1927 года начал учебу в Еврейском университете. Как и многие из нас, он втянулся в деятельность ЭЦЕЛя и быстро занял в нем центральное место. На исходе тридцатых годов его послали в Европу установить связь с польскими властями: надеялись на их содействие ЭЦЕЛю в борьбе против британского правления.
На счету Яира два значительных достижения: поляки согласились помочь ЭЦЕЛю в организации курсов военной подготовки в польской армии. Первый курс был организован, проведен и завершен, как намечалось, но следующий, в котором я должен был участвовать, так никогда и не состоялся, ибо началась война. Поляки должны были также поставить оружие, необходимое для оснащения дивизии, — они полагали, что помогают заложить основы еврейской армии в полном смысле этого слова, но, в конце концов, успели поставить лишь небольшое количество пулеметов, винтовок, пистолетов и боеприпасов. Часть этого оружия контрабандой была перевезена в Эрец-Исраэль. Другая часть должна была храниться на различных подпольных складах ЭЦЕЛя в Польше, пока не найдется подходящий способ доставки (кончилось тем, что все пропало). За готовностью поляков нам помочь стояла, помимо прочего, мысль о том, что помощь ЭЦЕЛю послужит, в конечном счете, ускорению эмиграции евреев из Польши и быстрейшему решению "еврейского вопроса" в этой стране. Иными словами, антисемитские мотивы, откровенные или полускрытые, соединились на время с интересами революционного сионизма.
Но, кроме того, магнетическое обаяние Яира покоряло людей и не раз побуждало их заходить дальше, чем они намеревались сначала. Обладая исключительным умом, широким кругозором и образованием (профессора в университете пророчили ему блестящее будущее), он умел идеально выражать идеи, в которые верил; у него была впечатляющая внешность; Яир отличался учтивостью и был приятен в обхождении, строго следовал хорошим манерам и проявлял максимальную сдержанность.
Он говорил с людьми серьезно и спокойно, прямо и с уважением глядя им в глаза. Он был педантичен в одежде, всегда ходил в костюме и галстуке и, конечно, был бросающимся в глаза исключением в Эрец-Исраэль тех времен, которая щеголяла в шортах, рубахах с расстегнутыми воротниками и в сандалиях. Он говорил и вел себя, как молодой ученый какого-нибудь престижного европейского университета, социолог или философ, - и в определенной мере в нем действительно было нечто от того и от другого. Но то, что в то время целиком заполняло его мысли и выражалось в книгах, которые он читал, в беседах, которые вел, в идеях, владевших им безраздельно, - было весьма далеко от академических наук.
Он был прежде всего истинным революционером, не желавшим и не способным мириться с какими-то ни было отклонениями от основной цели. Он не был склонен терпеть никаких препятствий на пути к возрождению свободы евреев и возобновлению еврейского суверенитета в освобожденной стране. Он верил – с той глубокой убежденностью, которая составляет, по-моему, отличительную черту настоящих провидцев, - что ничто не имеет ценности, кроме того, что происходит здесь и сейчас. Национальное будущее нашего народа, думал он, будет решаться в Иерусалиме - не в Вашингтоне и не в Уайтхолле. Он отрицал любой мандат - лучший, более просвещенный.
Он признавал единственный выбор - всё или ничего. Его концепция нашла выражение в манифесте, написанном в начале 1941 года; в нем были изложены восемнадцать "принципов возрождения". В них утверждалось, среди прочего, что "Отечество еврейского народа - Эрец-Исраэль в ее границах, указанных в Торе ("...потомству твоему Я отдал землю эту, от реки Египетской до реки великой, реки Евфрат... Это земля живых, в которой будет жить в безопасности весь народ Израиля"). Кроме того, там говорилось, что "народ Израиля завоевал страну Израиля мечом... Здесь он стал народом и только здесь возродится. Поэтому у народа Израиля, и только у него есть право владеть Эрец-Исраэль. Это право абсолютно. Оно не утратило силу и не утратит ее никогда". И еще: "Судьба народа в его руках".
Из книги Ицхака Шамира "Подводя итоги"