Жаботинский родился в 1880 году в русском портовом городе Одессе, на берегу Черного моря, и был щедро одарен разнообразными талантами. Он владел семью языками, опубликовал ряд романов и был удивительным оратором, привлекавшим, как магнит, массы слушателей. Еще в бытность свою студентом он начал блестящую журналистскую карьеру, но в 1903 году его вдруг целиком захватили еврейские проблемы. Жаботинский (как это случилось примерно за восемь лет до этого с Теодором Герцлем, также талантливым журналистом, выросшим в почти полностью секулярной среде) столкнулся с жестокими проявлениями антисемитизма, и все прежнее перестало представлять для него интерес. Он обратился к сионизму, его захватили смелые планы создания еврейского государства, он был покорен самой личностью Герцля и вследствие всего этого рьяно стал заниматься тем, что сегодня называется "пропагандой" и "общественными связями".
Первая мировая война застала Жаботинского в Египте — корреспондентом одной из самых влиятельных русских ежедневных газет. Он был уверен, что Турция потерпит поражение в этой войне и державы "Тройственного союза" одержат победу над Оттоманской империей, а затем ликвидируют ее как политическое образование. Он был убежден, что при таком развитии событий евреям представится особая в своем роде возможность — потребовать государственной независимости в Эрец-Исраэль, в то время — захолустной провинции разваливающейся империи, в которой жило около сорока тысяч евреев. Ему оставалось только создать инструмент, который мог бы придать законную силу этому еврейскому требованию и, насколько возможно, сделать его привлекательным. Он задумал создать некое воинское подразделение, в котором евреи служили бы именно как евреи, которые должны были помочь союзным державам достичь желаемой победы. Удача, а может быть, судьба свели его с человеком, идеально подходившим для этой цели. Йосеф Трумпельдор, в прошлом офицер русской армии, лишившийся руки на русско-японской войне, репатриировался в Эрец-Исраэль в 1912 году, но в 1914 году был выслан оттуда вместе со многими другими евреями - "подданными враждебных государств".
В Египте Трумпельдор и Жаботинский возглавили группу высланных евреев, решив создать "Легион еврейских добровольцев", который поступит в распоряжение английского правительства для участия в освобождении Эрец-Исраэль.
В 1915 году, после того как Жаботинский и Трумпельдор затратили немало усилий, не говоря уже о терпении, британцы сформировали еврейский отряд погонщиков мулов и отправили его на Галлиполийский фронт. Трумпельдор был вне себя от радости, но Жаботинский не был этим удовлетворен. Почти в одиночестве он продолжал усилия по созданию боевого в полном смысле слова Еврейского легиона, который будет сражаться на фронте Эрец-Исраэль в составе британских боевых подразделений. В 1917 году он достиг, наконец, желаемого — первый Еврейский легион был сформирован и стал называться тридцать восьмым батальоном королевских стрелков. Жаботинский сам вступил в этот батальон рядовым, вскоре получил звание лейтенанта и пересек Иордан во главе первой роты. В 1919 году Еврейский батальон уже насчитывал более пяти тысяч солдат срочной службы, и среди них были добpoвoльцы из Соединенных Штатов Америки, Англии и Канады. Подавляющее большинство в нем составляли уроженцы России.
История создания легиона еще раз доказала справедливость высказывания Герцля: "Если вы захотите, это не будет сказкой". Однако самая поучительная часть этой истории связана, как мне кажется, с упорным стремлением сионистского руководства, за исключением одного двух деятелей, помешать Жаботинскому в его усилиях.
Возможность сделать первый практический шаг навстречу осуществлению сионистской мечты показалась большинству сионистских руководителей не столь важной по сравнению с опасениями, что еврейские батальоны окажутся небоеспособными или турки не потерпят поражение в войне, и тогда делу сионизма в Эрец-Исраэль будет нанесен урон. Привычка сохранять душевный комфорт, идти по пути наименьшего сопротивления, делать лишь то, чего, кaк казалось этим руководителям, от них ожидают, предпочитать прагматический образ действий идеалистическому, уже тогда пустила глубокие корни в сионистском движении и указывала на особый род пессимизма, свойственный его лидерам и явно противоположный смелым идеям Герцля и Жаботинского. Время, прошедшее с тех пор, и даже создание еврейского государства не стерли этих различий в подходе к осуществлению сионистских задач.
Сионистский идеал Жаботинского можно сформулировать, в общем, одной фразой: еврейское большинство в еврейском государстве на территории неделимой Эрец-Исраэль по обе стороны реки Иордан. Активностью, смелостью воображения в сочетании с "железом", то есть оружием, способностью ответить войной на войну в час необходимости, бескомпромиссностью при решении главнейших идейных вопросов - можно достичь этой цели. Жаботинский был сторонником свободной экономики в еврейском государстве, в создании которого всегда был уверен, и либералом до мозга костей - вопреки обвинениям в "фашизме", которые вновь и вновь бросали ему и тем, кто шел вместе с ним. Он всегда резко выступал против действий вне рамок закона - но все это не спасло его от ненависти, которую к нему испытывали сначала сионисты-социалисты в диаспоре, а затем—их наследники в Эрец-Исраэль. Эта ненависть вместе с завистью, которую возбуждал Жаботинский среди мелких политиканов, не стоивших его мизинца, угроза, которую он представлял для всего сионистского официоза, заслонили правду.
Отрывок из книги Ицхака Шамира "Подводя итоги"