Действительность не позволяла предаваться пустым размышлениям. Нам следовало создать новое руководство тут же, не погружаясь в депрессию, связанную с травмой его ухода, найти в себе силы заново сорганизоваться после стольких лет, в течение которых мы добровольно признавали его абсолютный авторитет.
Даже практика выбора "наследника" не была достаточно ясна: следует ли довольствоваться назначением кандидата от движения для руководства правительством или необходимо также выбрать нового председателя всего движения Херут, чтобы у общества не осталось ни малейших сомнений по поводу полной стабильности положения? Об одном, по крайней мере, мы не спорили. Все в Ликуде понимали, что право окончательного решения по поводу преемника главы правительства принадлежит членам движения Херут, и избранный ими человек будет представлять весь Ликуд.
Мое имя было названо почти сразу. Мою кандидатуру предложили те же люди, которые несколько лет назад выдвигали меня на пост министра иностранных дел. Сам я не сказал ни слова. Я никогда не "бегал" за постами и не мог представить себе, что буду перечислять свои достоинства и таланты, как торговец на рынке. Вместе с тем на этот раз я был больше готов к тому, что меня, возможно, ожидало. Я был значительно больше уверен в себе, и, по крайней мере, мог спокойно слушать, что другие говорят обо мне, хотя преувеличения меня коробили.
Быстро выяснилось, что движению Херут придется выбирать между двумя кандидатами. Другим кандидатом был Давид Леви (тогда - заместитель главы правительства и министр жилищного строительства), человек энергичный, честолюбивый и дольше меня работавши в движении Херут. У него были многочисленные сторонники, но и противников хватало. Последним претила его преувеличенная самооценка, они считали его несолидным, простоватым и даже рассказывали о нем низкосортные анекдоты. По правде говоря, он был и остался истинным продуктом своей эпохи, "новым израильтянином". Он прибыл в Страну в молодости, вместе с родителями, с большой алией из Марокко в конце пятидесятых годов. Давид Леви - в полном смысле этого слова настоящий представитель так называемых "восточных общин". Глава многодетной семьи, он жил в гуще "своего" народа, в городе развития Бейт-Шеане. Ему было всего сорок семь лет, и с самой юности он был предан одной цели - достичь вершины политической карьеры и, главное, был уверен, что добьется этого. Я же не мог считаться бесспорным кандидатом.
Мне было уже 68 лет, я был всего на два года моложе Бегина, который ушел "по слабости здоровья". Большую часть своей жизни я занимался подпольной деятельностью; я не был столь известен, у меня не было широкого круга поклонников, да и не было у меня особых притязаний. До этого момента мне тогда не приходило в голову, что я могу стать главой правительства и что мне следует стремиться к этому. Поскольку я был человеком ЛЕХИ, а не ЭЦЕЛя, я не принадлежал даже к узкому и замкнутому кругу "семьи боевых соратников", который сложился вокруг Бегина.
Это был не последний случай, когда Давид Леви мне противостоял или пытался прийти к руководству Ликудом. То же случилось в 1992 , накануне выборов в Кнессет тринадцатого созыва и повторилось опять - правда, это уже не относилось ко мне - в 1993 году. Все эти три его попытки окончились неудачей, и Леви, возможно, испытывал горечь, большую, чем это стоило. Признаюсь: я симпатизировал ему в личном плане, но считал, что он не должен руководить движением или стоять во главе израильского правительства. Еще я полагаю, что его сторонники много раз оказывали ему медвежью услугу. Всякий раз, когда он терпел неудачу, они возвышали свой голос, утверждая, что выходцы из Европы - "ашкеназим" или "поланим", выходцы из Польши (так они их называли), руководившие движением Херут, "прокатили" их лидера по причине межобщинной розни. Это утверждение, возможно, было бы оправданным, если бы речь шла о других партиях, но оно звучало смехотворно, поскольку речь шла о Ликуде, о движении Херут (больше половины членов которого - выходцы из восточных общин).
На правом фланге сионизма никогда не было и намека на межобщинную напряженность, и даже наши наиболее истеричные противники никогда не выдвигали против нас таких обвинений. Справедливости ради, следует подчеркнуть, что сам Давид Леви ничего подобного не говорил. И уж, конечно, не во время нашего противостояния в 1983 году. Я и минуты не думал, что без Бегина Ликуд не сможет существовать. У нас была ясная идеология, твердые принципы и четкая программа. Поэтому я был уверен, что наши избиратели, прекрасно разбиравшиеся в главных различиях между Ликудом и партией Авода, снова проголосуют за нас.
Здесь следует упомянуть о проблеме идеологии Ликуда, возникшей в конце семидесятых годов. С тех пор, как Бегин решил подписать мирный договор с Египтом, основанный на кемп-дэвидских соглашениях и обусловленный отступлением из Синая, необходимо было внести некоторые изменения в государственную доктрину Ликуда. В тридцатых и сороковых годах, еще до создания государства, национальное движение занимало ясную и бескомпромиссную позицию в отношении Земли Израиля: евреям нельзя ни при каких условиях отказываться ни от одной части своей исторической родины, и еврейские поселения создаются не для того, чтобы быть разрушенными.
После заключения кемп-дэвидских соглашений возникла трудная идеологическая проблема. Правда, Синайский полуостров, от которого Бегин отказался ради мира с Египтом, не являлся частью неделимой Эрец-Исраэль, но он не был и чужой землей. Поселения, созданные там с помощью правительства и при его поддержке, должны были, среди прочего, наглядно продемонстрировать этот факт. Со времен Шестидневной войны мы исповедовали формулу: "Освобожденные территории не будут возвращены". Что же можно было сказать о сдаче Ямита и т.п. — подобного не было за всю историю сионизма! — и о "новаторском" обязательстве Бегина провести переговоры об арабской автономии в районах Иудеи, Самарии и Газы. Теперь было ясно, что кемп-дэвидские соглашения требуют от нас переговоров с жителями территорий о границах западной части Эрец-Исраэль, и нам необходимо их согласие, чтобы установить израильский суверенитет в Иудее, Самарии и Газе, - в отличие от восточного Иерусалима и Голанских высот, которые были присоединены к территории нашего государства без необходимости в получении согласия со стороны кого-либо вне Израиля.
Вместе с тем Менахем Бегин несколько раз повторял, что с окончанием переходного периода автономии, когда настанет время переговоров о постоянном урегулировании, представители Израиля будут н стаивать на том, чтобы на всю западную часть Эрец-Исраэль распространялся наш суверенитет Никто в Ликуде не спорил с ним по этому вопросу. Более того, все то время, пока Бегин был высшим авторитетом в движении Херут и решал, в сущности, единолично все вопросы, все фракции Ликуда и все его члены внимательно прислушивались к его мнению в военно-политической сфере.
Сейчас стало необходимым выработать новые организационные решения. Так или иначе, основополагающее убеждение, что Израиль не будет платить за мир частями своей территории на западном берегу реки Иордан, оставалось общей для всех нас "основой веры".
Лично я никогда и подумать не мог, что можно согласиться на территориальные уступки западнее Иордана. Я был убежден, что Израиль нуждается в таком правительстве, которое может последовательно противостоять всем попыткам подкопаться под израильский суверенитет в любой части Эрец-Исраэль и одновременно осуществлять свою сионистскую миссию так, как мы ее понимаем. Поэтому, хотя у меня и не было большого желания (мягко говоря) участвовать во внутреннем противоборстве и всех неизбежно связанных с этим столкновениях, я поддался давлению и согласился вести борьбу за лидерство в Ликуде — без большой радости, с немалыми опасениями, но с достаточной долей уверенности, что в результате смогу принести пользу Израилю и Ликуду.
Таким образом, впервые более чем за тридцать лет, движение Херут должно было избрать своего лидера на настоящих выборах, а не при помощи аплодисментов, переходящих в овации. При Бегине глава движения тоже избирался, иногда даже тайным голосованием. Он сам на этом настаивал. Но тогда все заранее знали, что именно Бегин будет избран девяносто девятью процентами голосов. Но на этот раз дело обстояло иначе.
Отрывок из книги Ицхака Шамира "Подводя итоги"